137. МОЗАИКА С ПОПУГАЕМ И ЦЕСАРКОЙ

Публикуется впервые

Все произведения раздела

Инв. II 1e 2954

Римская империя. III в.

Тессеры каменные: зеленого, красного, коричневого, белого, синего, голубого цветов

Дл. 30; Ш. 30,5

Показать сохранность, происхождение, литературу

Небольшая мозаика представляет собой почти квадратное поле, обрамленное простой узкой рамкой. В нем помещены друг над другом, головами в разные стороны, две птицы: внизу цесарка, вверху попугай. Птицы так плотно вписаны в отведенное пространство, что у цесарки рамкой срезан хвост, а интервалы заполнены формально: фруктами и веточкой. От обеих птиц идут косые узкие тени.

У цесарки (Numida meleagris) единым росчерком отмечен контур спины, зато мягкий живот исполнен неровными, зазубренными перышками, ее пестрое черно-белое тело¹ имеет узкое маховое крыло с полосатым окрасом. Замечательно показаны крупные, с тяжелыми пальцами и коготками ноги, твердо стоящие на затемненной полосе основания. Выразительна голова птицы, ее тяжелая поступь, недоверчивость и любопытство: ей очень хочется знать, что такое яблоко и можно ли его попробовать.

Попугай, из семейства ожереловых, принадлежащий к виду александрийских (Psittacula eupatria), показан цельным силуэтом, с красной полосой на шейке («ожерелье»), ярко-вишневым с желтизной клювом и зеленым оперением. Как писал Овидий об одной такой особи, принадлежавшей его возлюбленной Коринне:

«Перьями крыльев затмить ты хрупкие мог изумруды,
Клюва пунцового цвет желтый шафран оттенял»².

До эпохи эллинизма попугаи были неизвестны классической древности (о них не упоминают ни Библия, ни Ригведа), общепринятым считалось их происхождение из Индии³. По легенде, одна из восточных цариц, Кандака, подарила Александру Македонскому две сотни этих редкостных птиц⁴, и они очаровали и греков, и египтян, и римлян. Широкой популярности птиц способствовало их включение в пышное дионисийское шествие, устроенное Птолемеем II Филадельфом⁵ в Александрии, которая стала с тех пор главным центром торговли попугаями в Египте. В Риме они развлекали скучающих богачей, которые кормили их ненадлежащим образом и ради потехи поили вином; птицы, несмотря на отпущенную им природой долгую жизнь⁶, часто умирали молодыми, как попугай по кличке Мелиорс у Стация, живший в серебряной клетке с украшениями из слоновой кости и красных дисков⁷. «Зеленый владыка Востока» удостоился скорби поэта, а Овидий по случаю помянутого выше любимца Коринны написал элегию с двустрочной эпитафией⁸. «Александеры» сильно уступают в речевых талантах серым попугаям, могущим «говорить, как Цицерон», но и их ценили за способность к человеческой речи.

Стиль исполнения мозаики еще достаточно сочен и живописен, хотя диссоциация разных предметов, их формальное сочетание и заполнение промежутков атрибутами говорят о потере интереса к сюжетной композиции, свойственной позднему Риму⁹; такой принцип в мозаике просуществует до VI в.¹⁰. При этом утрата натуральных связей между объектами изображения отнюдь не означает бессмысленности композиции. Цесарка не случайно помещена внизу – она представляет земное, нижнее, стихийное женское начало; эти птицы весьма эмоциональны и при малейшей тревоге бегут «друг за другом длинными вереницами», бросая и гнездо, и детенышей; они суетливы, драчливы, постоянно шумно стрекочут¹¹. Черно-белое оперение, плотное тело и голая голова с наростами тоже говорят в пользу «низа». У попугая же роскошный яркий хвост, составляющий чуть ли не половину длины всего тела, красивая медальерная голова с коротким строгим клювом, красное «ожерелье», органично соединяющее голову с телом. Он – «социальная», организованная, умная птица, бесстрашно сражающаяся и за детенышей, и за свою свободу¹², и единственная из всех способная говорить человеческим языком. Попугай явно представляет верховное, небесное, мужское, интеллектуальное начало в этой, казалось бы, случайной группе птиц.

Л.И. Акимова

________________

¹ См.: «Цесарка» // БСЭ. М., 1957. Т. 46. С. 578: «Оперение цесарки густое, белого, серого и голубого цветов с белыми блестящими точками, которые выделяются даже у белых цесарок».

² Ср. Ovid. Amor. II. 6. 21–22; Овидий, 1963. C. 63.

³ Keller II, 1913. S. 45f.

⁴ Ps.-Callisth. III. 18.

⁵ Athen. V. 27–32.

⁶ В неволе попугаи могут прожить до 70 лет. По замечанию А. Брема, птицам доводилось выживать даже после вымирания принявших их семей, а «некоторые видели и пережили, как гласит одно предание, гибель целого народа» (Ал. Гумбольдт упоминал о попугае, говорившем на языке вымершего племени атуров) – Брем, 1992. С. 152.

⁷ Amar, Lemaire, 1825. Liber II: Carmen I. "Glaukias Atedii Melioris delicatus".

⁸ Ovid. Amor. II. 6; Овидий, 1963. Эпитафия гласит: «Сколь был я дорог моей госпоже – по надгробию видно. / Речью владел я людской, что недоступно для птиц».

⁹ Диссоциация предметов, утрата между ними композиционно-сюжетных связей и трансформация в символы широко внедрялась в римском искусстве начиная с III в. Близкой аналогией нашему памятнику представляется мозаика из Лептис Магны в музее Триполи, III в. – Schneider, 1983. S. 104, Abb. 20. S. 105 (text). Панно имеет тоже почти квадратный формат, обрамлено такой же ширины темноватой рамкой. В нем в два яруса вкомпонованы фигуры: снизу лежащий козлик, справа от него анфас стоящая птица с поднятой головой. Выше – слева такая же птица в профиль (куропатка?), справа заяц, поедающий виноградную гроздь. Все интервалы заполнены аналогично: короткими ветвями, фруктами, фруктами на веточках, но изображение более плотно, материально и сухо, без теней под фигурами, почти без воздуха. К сожалению, нам не удалось найти источник, по которому приведены иллюстрации: Africa Italiana 45, 1933. Р. 42–43, fig. 29–30; 46, fig. 33.

¹⁰ См.: Dunbabin, 1999. P. 179, fig. 190 (мозаика V в. из Антиохии в Балтиморе с центральным львом, вторгающимся в поле из квадратных ромбов, с помещенными в них птицами, ветками, калафами и т.д.); P. 200, fig. 212 (мозаика из церкви Апостолов в Мадабе, Трансиордания, 578–579 гг., с бюстом Талассы [Море] в центральном медальоне, окруженным ковром из геральдических птиц по сторонам деревцев (Bleiberg, 2006. Fig. 27 [V в.]). В Риме этот принцип впервые программно оформлен в мозаиках Мавзолея Константины (337–351), но еще, так сказать, в натуральном, а не схематично-формульном виде (см.: Dunbabin, 1999. P. 249, fig. 264), хотя предпосылки к такому решению созрели уже в середине II в., как показывает мозаика из Дома дионисийской процессии в Тиздре (Эль-Джем, Музей): медальоны с изображением Времен года выделены ромбами с вогнутыми стенками, благодаря чему в оставшихся четырех полях помещаются отдельные предметы: птицы, рыбы, плодовые ветви (Dunbabin, 1999. P. 109, fig. 108). Здесь это как бы иллюстрация к теме «Времена года», но уже намечены символические связи между отдельными предметами.

¹¹ Брем, 1992. С. 196 («Цесарки»).

¹² Брем, 1992. С. 152 («Попугаи»).