АНТИКИ В МУЗЕЕ: СТОЛЕТНИЙ ПУТЬ

Сто лет назад, 31 мая (по старому стилю) 1912 года, отмечалось торжественное открытие второго, после Императорского Эрмитажа, музея западного искусства в России. Это был московский Музей изящных искусств имени императора Александра III, созданный на частные пожертвования, при щедром меценатстве владельца заводов в Гусь-Хрустальном Юрия Степановича Нечаева-Мальцова (1834–1913), и при поддержке Двора. Идея его витала в просвещенном русском обществе уже более полувека, но осуществить ее удалось только благодаря титаническим усилиям профессора Московского университета Ивана Владимировича Цветаева (1847–1913). Первоначальная цель была отнюдь не запредельной – собрать слепки со знаменитых античных подлинников, в подспорье учащемуся юношеству, не располагавшему средствами для обучения искусствам за границей. Скромный титул «учебный» был заимствован у немцев, где первый такой музей слепков появился в Бонне в 1820 году, а к концу XIX века ими обладали почти все крупные университеты Запада. Наиболее значительный – самый поздний из них, Skulpturensammlung (Скульптурное собрание) дрезденского Альбертинума, созданный выдающимся антиковедом Георгом Треем – другом И.В. Цветаева и его консультантом в музейном строительстве.

Хотя к началу XX века идея собрания слепков в научных центрах Запада себя уже изжила, в Москве в 1912 году открылся последний – и если не самый богатый, то самый роскошный в Европе – музей такого рода. Он далеко превосходил рамки простого учебного – и строгим отбором экспонатов, и их научным содержанием, и широтой представления истории искусства – не только античной, составлявшей его ядро, но и древневосточной, средневековой и ренессансной. Вот почему открытие такого музея в культурном обществе вызвало неоднозначную реакцию. Одни, как искусствоведы Павел Муратов и Абрам Эфрос, считали, что громадные деньги оказались потрачены на «труху гипсовую», выставленную в каменном «дворце». Но другие, к которым принадлежали выдающиеся русские художники, например В.А. Серов и В.Д. Поленов, в полной мере оценили значимость деяния И.В. Цветаева. Сам основатель Музея опасался, что хрупкие слепки вряд ли просуществуют долго, но они до сих пор находятся в хорошем состоянии и продолжают исполнять свою важную роль – приобщения российской публики к шедеврам мирового искусства. Их изучают специалисты, их пристально рассматривают дети, их рисуют юные художники. Через них прошел, благодаря им был воспитан целый ряд поколений культурных людей.

Конечно, антиковед И.В. Цветаев, специалист по италийской эпиграфике, знал цену подлинникам. Они были и в новооткрытом им Музее, но в небольшом количестве. Только с течением времени, в силу разного рода исторических перипетий, античная коллекция Музея смогла претендовать на значимость.

Краткая история московских антиков такова. Наиболее ранняя часть собрания состоит из памятников, перешедших в Музей из Московского университета, при котором была небольшая коллекция греко-римских произведений, собиравшаяся с середины XIX века в Кабинете изящных искусств и древностей, включавшем на равных как копии – в основном бюсты римских императоров, так и оригиналы¹. Ее ядро составляли расписные греческие вазы, приобретенные в Италии при посредстве германского антиковеда Вольфганга Гельбига (1839–1915)² и при участии профессора Московского университета Карла Карловича Гёрца (1820–1883)³. Среди этих ваз ряд превосходных греческих памятников, ныне составляющих гордость Музея: коринфские килик мастера Кавалькады (№ 43) и пиксида с фризом животных (№ 41), крышка чернофигурной амфоры со сценой сражения круга Эксекия (№ 45), амфора Андокида с Гераклом и Кербером (№ 47), скифос с Дионисом и силеном (№ 57) и ряд лучших ваз Южной Италии – кратер мастера Амика с мышью (№ 79), кампанская амфора с изображением тени умершего (№ 85), пелика с Посейдоном и Амимоной (№ 82), сицилийская пиксида со сценой свадьбы (№ 86). Из значительных скульптур в Кабинете хранилась лишь уникальная мраморная группа Асклепия и Гигиейи I в. до н.э. (№ 106), доносящая в копии центральную часть группы Асклепия в окружении «семьи», исполненной на острове Кос сыновьями Праксителя.

При активном содействии И.В. Цветаева в 1909 году Музей получил превосходную коллекцию египетских подлинников, собранную одним из первых русских египтологов Владимиром Семеновичем Голенищевым (1856–1947). В числе почти шести тысяч экспонатов, отобранных знатоком с уникальным чутьем (среди них почти не оказалось «новоделов»), находился десяток замечательных антиков: монументальная голова богини, давно ставшая эмблемой нашей коллекции (№ 101), две эллинистические головки Афродиты (№ 102, 103), расписная стела – лучшая по качеству и сохранности из найденных в Александрии (№ 104), редкостная архаическая статуэтка Аполлона из Навкратиса (№ 12), фрагмент чернофигурной вазы с изображением Персея круга Клития (№ 44), кипрское надгробие со сценой ритуального пира (№ 19), гидрия стиля Гадра (№ 108), позолоченная голова мальчика-ливийца (№ 126) и единственный в мире сохранившийся чудом образец римского военного знамени с золотым изображением Виктории на шаре (№ 138).

В состав любой античной коллекции всегда входят вещи, принадлежавшие частным собирателям. Среди них встречаются очень значительные памятники, порой настоящие шедевры. К ценностям такого рода можно причислить торс Афродиты Хвощинского – № 1 музейной инвентарной книги по разделу скульптуры (№ 105). Первоначально памятник принадлежал министру земледелия и государственных имуществ России Алексею Сергеевичу Ермолову (1846–1917) – высокообразованному человеку, автору широко известных книг о народном календаре. От него шедевр попал к Василию Васильевичу Хвощинскому, который под началом А.С. Ермолова занимался организацией курортов

в Кавказских Минеральных Водах; из собрания В.В. Хвощинского через Государственный музейный фонд статуя поступила в Музей.

Серьезное преобразование коллекции имело место в 1920-е годы. Во-первых, в 1924 году коренным образом изменилась направленность Музея: к прежней коллекции присоединилась картинная галерея, и он утратил свою изначальную роль «собрания слепков», начав развиваться в новом русле – как музей западноевропейского искусства.

С другой стороны, после Октябрьской революции были национализированы многие частные коллекции, создан Государственный музейный фонд, через который распределялись памятники: что-то оставалось в Москве, что-то передавалось в другие музеи России. Обменивались между собой и московские собрания. Так, из Исторического музея были получены этрусские бронзы (№ 93) и ряд греческих расписных ваз, в том числе единственная в ГМИИ подписная амфора вазописца Полигнота – с изображением Ахилла и Эос (№ 60), и кратер мастера Виллы Джулиа с Гермесом и младенцем Дионисом (№ 58). В обмен Музей отдал знаменитый Бородинский (или Бессарабский) клад, который с позднейшим поступлением троянских находок (1945 год), включавших четыре загадочных топора (№ 7), исполненных со шлифовкой и полировкой невероятного для III тыс. до н.э. совершенства, приобрел особый интерес: его топоры – единственные в мире, близкие по форме и отделке троянским, хотя меньше их по размерам и датируются на тысячу лет позднее⁴.

Из Московского училища живописи, ваяния и зодчества в Музей было передано бесценное Надгробие афинского всадника IV в. до н.э. (№ 65), дар сына известного русского славянофила А.С. Хомякова – публициста и философа Дмитрия Алексеевича Хомякова (1841–1919). Из Музея керамики «Кусково» поступили экспонаты, некогда принадлежавшие Эрмитажу: этрусская ваза буккеро с петухом (№ 94), апулийский ритон с головой быка (№ 84), канозская ваза с маской Медузы (№ 91), ряд стеклянных сосудов (№ 122.1, 122.2); из Третьяковской галереи – танагрская статуэтка сидящей девушки (№ 71.1); из Строгановского училища технического рисования – два отличных этрусских антефикса эпохи архаики (№ 95), килик круга Дуриса (№ 54) и несколько стеклянных сосудов (№ 122.2, 122.7).

Вместе с тем это было время и важнейшего обогащения коллекции памятниками, поступавшими из разоренных усадеб. В частности, из Ивановского, курского имения князей Барятинских, среди которых выделялся страстью коллекционера старший современник А.С. Пушкина, тайный советник, посланник в Мюнхене Иван Иванович Барятинский (1772–1825), происходят несколько римских саркофагов, в том числе два с портретными изображениями в клипеусах – щитах, на которых душу возносят в небеса крылатые гении (№ 133). Из Коралово, подмосковного имения Васильчиковых под Звенигородом (один из представителей этой семьи, Александр Алексеевич, в 1879–1888 годах был директором Эрмитажа), поступил превосходный фрагмент саркофага с портретом мужчины III в. (№ 134).

Коллекция графов Уваровых начала собираться еще Сергеем Семеновичем Уваровым (1786–1855), современником А.С. Пушкина и другом И.В. Гёте, министром народного просвещения, президентом Российской Академии наук; в дальнейшем она пополнялась его сыном Алексеем Сергеевичем и женой последнего Прасковьей Сергеевной, известными русскими археологами. Из их подмосковного имения Поречье, под Можайском, в Музей попало несколько памятников, например, кипрские сосуды II тыс. до н.э. (№ 8, 9), уникальная бронзовая голова Юпитера Либера, найденная в Помпеях (№ 120). Но включение в число музейных антиков овального мраморного саркофага (№ 131) – когда-то гордости римского семейства кардиналов Альтемпс (Италия) – вывело собрание ГМИИ на мировой уровень. Этот памятник, который С.С. Уварову не без труда удалось приобрести в Риме, и который настолько хорошо сохранился, что известный петербургский антиковед О.Ф. Вальдгауэр даже счел его подделкой (!), принадлежит к высочайшим вершинам мирового искусства.

Особо отметим коллекцию Ильи Семеновича Остроухова (1858–1929), известного русского пейзажиста и собирателя; тогда как другие частные собрания обычно экспроприировались, его было национализировано и преобразовано в московский Музей иконописи и живописи. Однако в 1929 году, после смерти И.С. Остроухова, музей был расформирован. В ГМИИ попали антики, свидетельствующие о высоком вкусе собирателя: уменьшенная римская копия Геракла Поликлета (№ 64), две экспрессивные фигуры плакальщиц из Канозы (№ 90), портрет римлянки из Остии (№ 128), пальмирская стела Абхи (№ 129), две очаровательные беотийские терракоты – коня и всадника (№ 33). Надо сказать, что Музей не раз пополнялся благодаря русским художникам – так, Василий Дмитриевич Поленов (1844–1927), которого в свое время И.В. Цветаев привлекал для росписи экспозиционных зал, после своего второго путешествия в Грецию передал новому собранию три микенских терракотовых статуэтки XIII в. до н.э. (№ 22) и три фигурки идолов «паппадос» (№ 32). Художник Борис Николаевич Ланге (1888–1969), преподаватель Строгановского училища и автор рельефов, украшающих Киевский вокзал в Москве, был владельцем замечательной мраморной головы юноши из дома Августа начала I в. (№ 125), которую его сын А.Б. Ланге после смерти отца передал Музею (1970). В 1920–1930-х годах отдельные памятники нередко поступали от частных лиц, среди таких приобретений особую важность имеет купленный в 1935 году у некоего С.Н. Новикова портрет бородатого римлянина эпохи Антонинов – как оказалось ныне, императора Луция Вера (№ 130).

1945 год стал второй существенной вехой в формировании античной коллекции. Во время захвата фашистами Крыма в опасном состоянии оказался Алупкинский дворец-музей, созданный на основе коллекции графов Воронцовых. Михаил Семенович Воронцов (1782–1856), генерал-губернатор Новороссии, приложил немало сил для приобретения античных предметов, и его собрание, несомненно, было одним из лучших частных в России. По приказу Л.П. Берия алупкинские антики частично были вывезены в Москву, в ГМИИ им. А.С. Пушкина. Они включали ряд римских саркофагов и несколько десятков их фрагментов, порой выдающегося качества (№ 132, 135, 136); кроме того, в Алупкинском собрании оказались две мраморные фигуры, очевидно, найденные в Крыму, на мысе Ай-Тодор, где некогда располагался римский форт Харакс: статуя Артемиды в длинном одеянии (рис. 15) и статуя Тогатуса (№ 124).

В том же 1945 году имело место и еще одно важное событие. С окончанием Второй мировой войны, при взятии Берлина, немецкой стороной были переданы советскому командованию «сокровища Трои», некогда найденные Генрихом Шлиманом в 1873–1890 годах при раскопках гомеровского Илиона, на холме Гиссарлык в Турции. Принадлежавшие ранее берлинскому Музею древнейшей и ранней истории, они с начала войны хранились в бункере в Тиргартене. 259 экспонатов, признанных научным сообществом «невосполнимыми», поступили в Москву. Среди них всемирно известные шедевры: две золотые диадемы с подвесками (№ 1, 2), сосуд-соусник (№ 6), серьги-корзиночки (№ 4), браслет с тонкой сканью в виде очковых спиралей (№ 5) и четыре ритуальных топора (№ 7). В этом же бункере в районе Тиргартена находились и другие сокровища – клад из Эберсвальде эпохи бронзы, позднеантичные клады из Котбуса в Германии (№ 154) и Фельпа в Нидерландах (№ 155).

Одновременно в Музей поступили предметы, хранившиеся в годы войны в берлинском бункере во Фридрисхайне. В основном это памятники из бывшего Античного собрания (Antikensammlung) Государственных музеев Берлина и, в частности, из Антиквариума – собрания мелкой пластики и прикладных вещей, среди которых было много превосходных экспонатов, таких, как знаменитые бронзовые статуэтки Аполлона Дейнагора (№ 31) и Зевса из Додоны (№ 68); включали они и бесценные олимпийские вещи из первых научных раскопок Греции (№ 23, 24, 25.2, 28, 30), целую группу интересных рельефов Кампана (№ 118, 119) и прочее. Загадочным образом там же оказались отдельные вещи из Музея прикладного искусства в Лейпциге (№ 53), из хранившего средневековые памятники берлинского Музея Боде (резная кость). Целое созвездие прекрасных экспонатов ранее принадлежало музею Замка Готы: это и греческие вазы VIII–VI вв. до н.э. (№ 26, 37), и бронзовое зеркало с Афродитой и эротами (№ 50), и белофонные лекифы (№ 62), и ряд чудесных терракот (№ 52). Бункер во Фридрисхайне постигла драматическая судьба. Он был взорван неизвестными уже после установления контроля Советской армией над этим районом Берлина. Большинство хранившихся в нем предметов дошло в крайне тяжелом состоянии: они обгорели, оплавились, были деформированы, забрызганы смолой, с прикипевшими инородными массами. Эта часть фонда с 2002 года проходит серьезную реставрационную и реконструкционную работу: экспонаты или их части восстанавливаются буквально по крупицам.

В 1950-х годах как акт доброй воли Советским правительством многое из перемещенных ценностей было возвращено третьим странам и самой Германии – и хранившийся в Эрмитаже знаменитый Пергамский алтарь, и почти весь дрезденский Skulpturensammlung, попавший в Москву. В ГМИИ из огромного скульптурного фонда осталось около 60 предметов, в основном кипрских (№ 16, 17, 18), а также памятники, владельцы которых не были установлены. Это – работа будущего, так как не все экспонаты были должным образом маркированы (снабжены инвентарными номерами и т.п.), а большая часть музейной документации погибла во время войны.

Еще один источник формирования коллекций, существовавший до 1991 года (времени распада СССР), – раскопки. С 1927 года ГМИИ постоянно организует археологические экспедиции. Как известно, в Северном Причерноморье древние греки основали несколько десятков колоний, окружавших, по их собственным словам, побережье Черного моря, «как лягушки – берега пруда». В число античных центров, исследовавшихся Музеем, в разные годы входили Фанагория и Горгиппия (впоследствии отошедшие в ведение Института археологии АН СССР), Неаполь Скифский (ныне раскопками руководит Симферопольский филиал Института археологии Украины), небольшие городки Тиритака и Тирамба с интересными некрополями, с 1968 года – Гермонасса-Тмутаракань на Тамани, с 1945 года и по сей день – крупнейший античный центр Причерноморья – Пантикапей (современная Керчь, Украина).На протяжении всей музейной истории сотрудники Античного отдела, археологи и искусствоведы (в нашей стране это изначально разные специальности, тогда как на Западе доминируют единые «археологи») принимали самое деятельное участие в исследовании археологических объектов и изучении находок. Огромную роль в этом процессе сыграли выдающийся ученый Владимир Дмитриевич Блаватский (1899–1980) и его сподвижница, известный антиковед Мария Михайловна Кобылина (1897–1988). Они заложили основы научной полевой работы, затем уйдя в «археологию» – в Институт истории материальной культуры, на основе которого в дальнейшем возник Институт археологии АН СССР.

Благодаря раскопкам, ведущимся уже более 80 лет, собрание Музея обогатилось такими редкостными памятниками, как Акротерий из Фанагории (№ 69) и статуя Правителя Горгиппии из Анапы (№ 153), не говоря уже о ценном собрании боспорских надгробий, к числу которых принадлежит уникальная Стела Агафа (№ 151). В Музее хранится обширная коллекция памятников, найденных при раскопках некрополей – золотые наглазники и нагубники, предметы вооружения и детали конской упряжи, терракотовые фимиатерии, разнообразная керамика и многое другое, из которых в «Шедевры» вошли лишь редкий сосуд-ойнофор с изображением Эрота и Гермеса (№ 149) и гипсовые украшения деревянных саркофагов (№ 150), изготовлявшиеся прямо в некрополе при совершении ритуала.

Пантикапей – столица Боспорского царства – давняя гордость Музея. Древний город греко-иранских царей совершенно неординарного облика дал не только огромный материал расписных ваз, монет, терракот, но и архитектурных фрагментов, таких как базы и капители колонн, позволяющие воссоздать облик храмов, стоявших на его акрополе; одна ионийская капитель, очевидно, принадлежала раннеклассическому храму Аполлона (№ 140). К числу ценнейших реликвий, обнаруженных в районе царской резиденции, басилеи, принадлежит уникальная керамическая ванна со штампованным декором, изображающим состязания колесниц (№ 139). Редкой находкой является голова богини из Пантикапея IV в. до н.э., имеющая сложную историю (№ 141). Все три экспоната найдены Владимиром Петровичем Толстиковым, возглавляющим исследование города последние тридцать лет; он сменил на этом посту Ирину Дмитриевну Марченко (1909–1978), преемницу В.Д. Блаватского в руководстве экспедицией (1959–1976).

Менее обильна находками Гермонасса-Тмутаракань, расположенная на берегу Таманского залива и, вероятно, большей частью ушедшая под воду – центр города до сих пор не найден. Огромные средневековые слои, которые пришлось снимать руководителю раскопок Анне Константиновне Коровиной (1918–2000), лишь недавно позволили продолжательнице ее дела Светлане Ильиничне Финогеновой подобраться к «ранней Греции». Пока античные предметы осколочны, но и среди них есть свои шедевры (№ 72.1).

Самый новый объект на карте музейной археологии – таманское поселение «Юбилейное I», где в 1983 году Еленой Анатольевной Савостиной были найдены остатки позднеэллинистической усадьбы. Среди плит пола его помещений обнаружен единственный в своем роде памятник – рельеф местной работы с необычным вариантом греческой амазономахии (№ 143); он исполнен из известняка и имеет неясное назначение – возможно, служил оградой героона или украшал мемориальное сооружение. Здесь же была обнаружена аттическая мраморная стела с фигурами двух воинов (№ 142); ее положили «лицом вниз», что спасло бесценный памятник от повреждений.

Несомненно, что продолжение раскопок даст новые находки и расширит наши знания об искусстве и культуре греков-переселенцев. Хотя этот источник формирования коллекции ныне существенно сократился (большинство найденных памятников остается в местных музеях Керчи и Тамани), научная работа и изучение памятников продолжается.

В настоящее время античная коллекция ГМИИ насчитывает более 37 тысяч экспонатов, включая многочисленные фрагменты. Ее художественную ценность составляют: около сотни архитектурных фрагментов, свыше 300 произведений античной скульптуры; около 2500 расписных ваз, кипрских, древнегреческих и южноиталийских; около 2300 терракот; свыше 1300 бронз; около 1200 экспонатов прикладного искусства (главным образом стекла); свыше 100 резных камней; около 30 фрагментов стенных росписей; 2 мозаики. Несмотря на пестроту и сложность, это собрание представляет большой интерес не только для нашей страны, где коллекции антиков можно пересчитать по пальцам, но и за ее пределами. В нем много уникумов и неординарных вещей, придающих ему блеск и славу.

В данном издании отобраны вещи из различных разделов коллекции, отражающие и ее многообразный состав, и сложную судьбу. Среди почти 250 экспонатов более 30 публикуются впервые.

Изучение памятников нашего собрания началось задолго до открытия Музея, еще в XVIII веке, если учесть первое упоминание Саркофага Уварова И.И. Винкельманом (1767). Тот же саркофаг дал толчок исследовательской мысли в России спустя почти век; ему посвятили глубокомысленные очерки, помимо двух неизвестных авторов (И.Д. 1846; Аноним 1850), выдающиеся писатели, филологи, знатоки искусства – профессора Московского университета Степан Петрович Шевырев (1806–1864) и Павел Михайлович Леонтьев (1822–1874), а также сам владелец, Сергей Семенович Уваров. Затем последовала долгая пауза. В Московском университете кафедра истории искусств, ведшая латентное существование еще с XVIII века⁵, обрела самостоятельность лишь в начале XX века – первый выпуск искусствоведов состоялся в 1912 году. Между прочим, в него входил выдающийся отечественный историк искусства, знаток книги, коллекционер, блестящий представитель Серебряного века Алексей Алексеевич Сидоров (1891–1978). Он же был первым экскурсоводом в Музее изящных искусств еще при И.В. Цветаеве.

Штат профессиональных ученых был очень узок. Помимо самого И.В. Цветаева и его преемника на посту директора Музея Владимира Константиновича Мальмберга (1869–1921), известного знатока античной скульптуры, работал выпускник Казанского университета, рано умерший Николай Арсеньевич Щербаков (1884–1933)⁶. Ему принадлежит честь атрибуции целого ряда музейных предметов – некоторые сохраняют силу по сей день. Два экспоната из собрания В.С. Голенищева – стелу из Александрии (№ 104) и римское знамя (№ 138) – определил виднейший антиковед XX века Михаил Иванович Ростовцев (1870–1952).

В дальнейшем бразды атрибуции переняли сотрудники Античного отдела – М.М. Кобылина и В.Д. Блаватский. Мария Михайловна занималась коллекцией скульптуры – в частности, было сделано определение таких важных памятников нашего собрания, как статуя Правителя Горгиппии (№ 153) и портрет римлянина эпохи Антонинов (№ 130). Владимир Дмитриевич исследовал и публиковал расписные вазы, деля этот материал с Ниной Михайловной Лосевой (1899–1976), много времени посвятившей изучению археологических находок. Обширный полевой фонд – керамика, терракоты, могильный инвентарь, боспорские стелы и другие – был предметом постоянного интереса А.К. Коровиной и И.Д. Марченко. Специалист по терракотам и мелкой пластике Наталия Николаевна Бритова (1901–1967) опубликовала по этой теме специальную монографию⁷. Искусство Кипра – тема многолетних занятий антиковеда Юрия Александровича Савельева (1935–2008), впоследствии ставшего ассириологом; в 1970-е годы он подготовил каталог кипрских терракот, к сожалению, оставшийся неопубликованным.

Большую роль в изучении античных памятников ГМИИ сыграла Наталия Алексеевна Сидорова (1924–2001), дочь А.А. Сидорова; она, как и большинство названных выше сотрудников, проработала в Музее всю жизнь. Крупный ученый, один из лучших отечественных знатоков чернофигурной расписной керамики, она занималась атрибуцией и других категорий памятников – римских портретов, саркофагов; многие из приводимых здесь датировок принадлежат ей. В ряде монографий, ею написанных, музейные экспонаты фигурируют на равных с лучшими памятникам других коллекций мира. Она, а также Ольга Виленовна Тугушева стали авторами музейных томов Корпуса античных ваз (Corpus Vasorum Antiquorum). На организацию этого дела ими было положено много сил: пришлось добиваться включения нашей страны в Международный академический союз, под эгидой которого выходит это издание. Сейчас работа над девятитомым трудом, начатая в 1991 году, близится к завершению.

До 1980-х годов античные памятники публиковались спорадически, в научной периодике и сборниках. Первый скромный каталог собрания появился в 1963 году⁸. В 1980-е годы увидели свет два каталога-альбома лучших произведений коллекции. Один из них, посвященный расписной керамике, с обширными научными аннотациями, был подготовлен Н.А. Сидоровой, О.В. Тугушевой и В.С. Забелиной⁹. Другой, созданный коллективом авторов под редакцией Людмилы Ивановны Акимовой, представил памятники скульптуры, в том числе большую группу атрибутированных А.К. Коровиной боспорских стел¹⁰. Еще один каталог, составленный С.И. Финогеновой, посвящен античным резным камням из музейного собрания; он вышел на четырех языках, включая латынь¹¹. Из общемузейных изданий альбомного типа следует отметить книгу под редакцией Е.С. Левитина, в которую вошли 36 знаменитейших антиков¹².

Изучаются и памятники из числа перемещенных ценностей. В каталоге, приуроченном к эпохальной выставке «Сокровища Трои из раскопок Генриха Шлимана»¹³, опубликованы все 259 троянских экспонатов; атрибуции конкретных вещей сделаны работавшим ранее в Отделе археологом Михаилом Юрьевичем Трейстером. Средневековые предметы из драгоценных металлов были представлены на выставке 2007 года «Эпоха Меровингов. Европа без границ», включавшей экспонаты Москвы, Санкт-Петербурга, Берлина (московские вещи были изучены приглашенным медиевистом Владимиром Ивановичем Кулаковым)¹⁴. В 2005 году, в связи с выставкой «Археология войны. Возвращение из небытия», посвященной 50-летию Победы нашей страны над фашизмом, Л.И. Акимовой издано более 300 памятников из бункера на Фридрисхайне¹⁵ – вазы, терракоты, бронзы, монументальная скульптура, стенные росписи, резная кость; подавляющее большинство предметов было собрано из фрагментов и реконструировано при участии 23 реставраторов Музея, Государственной Третьяковской галереи и Всесоюзного художественно-реставрационного центра им. академика И.Э. Грабаря.

Разумеется, все значимые вещи, особенно найденные в раскопках, публиковались в периодической печати и научных сборниках. Музейную научную традицию ныне продолжают молодые ученые – участники Издания: Татьяна Анатольевна Ильина, специалист по античным терракотам, Ольга Юрьевна Самар – знаток чернофигурных ваз и боспорских саркофагов, и Вера Васильевна Смоленкова – преемница Ю.А. Савельева в деле изучения памятников Кипра. В приложенной к «Шедеврам» библиографии читатель сможет найти труды, посвященные нашим памятникам.

Задумав эту книгу, мы стремились отобрать из коллекции все лучшее, наиболее интересное и достойное. И, в отличие от предыдущих изданий, показать в равной степени и «великое» и «малое» – не только монументальные творения, с отчетливо видимым почерком известных мастеров, но и небольшие вазы, терракоты, бронзовые статуэтки и предметы из стекла, – большинство их впервые удостаивается звания «шедевров». В них часто намного отчетливее, чем в официальном искусстве, видны непосредственность создателя и живой пульс народной жизни. Здесь даются, наряду с устоявшимися, и новые атрибуции, новый взгляд на тот культурно-исторический контекст, в котором живет каждый конкретный памятник, и в целом – обновленное видение античного искусства. Мы стремились добытые на сегодняшний день научные знания сделать максимально доступными для всех, любящих древность.

Перед нами вещи, которые были созданы в течение трех с половиной тысяч лет в разных краях ойкумены – от Египта и Кипра до Германии и Нидерландов. Их находили археологи или случайные люди в самое разное время: одни еще при жизни античного мира, другие в эпоху Ренессанса, большинство – в XIX–XX веках. Их видели, держали в руках и пристально изучали многие выдающиеся ученые: от Иоганна-Иохима Винкельмана и Генриха Шлимана до Адольфа Фуртвенглера и Фридриха Винтера, от Владимира Голенищева и Николая Щербакова до наших непосредственных предшественников по Отделу. Всех не перечесть. Публикуемые памятники хранят духовную энергию, вложенную в них не только античными творцами, но и нашедшими их в земле открывателями, и коллекционерами, благодаря которым они дошли до наших дней, и музейными хранителями, и учеными-исследователями, и реставраторами, помогающими им «сохранять форму». От момента создания каждой вещи до сегодняшних дней тянется длинная временная цепь: свыше четырех тысяч лет; в ней аккумулирована и сложная биография каждого памятника искусства, и таинственная связь поколений, и немеркнущий свет античного гения. Данная книга не могла бы увидеть свет без поддержки компании «Лукойл». Авторы выражают глубокую признательность спонсорам и Вячеславу Павловичу Воропаеву, оказавшим большую помощь в обеспечении финансирования «Шедевров». Кроме того, мы благодарим коллег из Отдела Древнего Востока – Ольгу Владимировну Лечицкую и Ольгу Павловну Дюжеву за любезное предоставление к публикации памятников из собрания В.С. Голенищева; рецензентов данного труда – Ивана Ивановича Тучкова, заведующего кафедрой истории зарубежного искусства МГУ им. М.В. Ломоносова, и Кирилла Николаевича Гаврилина, заведующего кафедрой истории искусств Московской государственной художественно-промышленной академии им. С.Г. Строганова; оказавших разнообразную помощь во время работы коллег по Отделу – Наталью Сергеевну Асташову и Константина Андреевича Корганова.

В поворотные моменты, на переходе из века в век, неизбежно возникает мысль о скоротечности живущего. В начале XX века, спустя несколько месяцев после открытия Музея, дочь основателя Марина Цветаева писала в предисловии к своему сборнику стихов «Из двух книг» (1913): «...все мы пройдем... Будут новые лица под вечным небом»¹⁶. И сейчас, в начале нового тысячелетия, всплывает знакомая и древним мысль о том, что vita brevis. Но античное искусство побеждает мысль о преходящести – силой жизнеутверждения, духовной цельностью и философским отношением к проблемам бытия. Как мы надеемся, «Шедевры» подтвердят еще раз эту многократно открываемую истину.

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО ДИРЕКТОРА ГМИИ ИМ. А.С. ПУШКИНА И.А. АНТОНОВОЙ

АНТИКИ В МУЗЕЕ: СТОЛЕТНИЙ ПУТЬ

СТРУКТУРА КАТАЛОГА И УЧАСТНИКИ ПРОЕКТА